KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Александр О`Шеннон - Антибард: московский роман

Александр О`Шеннон - Антибард: московский роман

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Александр О`Шеннон, "Антибард: московский роман" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Вера вся гневно передергивается.

— А квартира-то большая?

— Двухкомнатная. Кухня, правда, большая.

— Да, блин…

Тоже, вишь, живут люди.

— А разменяться не пробовали?

— По метражу не получается разменяться на две однокомнатные. Только с доплатой. Тысяч восемь долларов нужно. А где их взять?

— Понятно.

Едем среди каких-то индустриальных пейзажей. Пробок, слава Богу, нет. Видимо, скоро «Каширская». Спальный район с развитой инфраструктурой. Я бы, наверное, охуел от счастья, имей здесь свою квартиру.

— Он даже носки себе постирать не в состоянии. Навалит кучей на полу в ванной вместе с трусами и ждет, пока какая-нибудь его баба постирает. Устраивают прачечную. Я ему говорю: «Ты бы хоть машину стиральную купил», — а он смеется: «Тебе надо, ты и покупай». Находит себе прачек…

Вера возмущенно ерзает. Я твердо сжимаю ее руку.

Когда женщина начинает бранить своего бывшего мужа — это надолго. В таких случаях надо дать ей возможность высказаться, выплеснуть все одним бурлящим потоком, не пытаясь перебить, переменить тему. Соглашаясь и поддакивая. Сдержанно возмущаясь выходкам экса. Все равно придется выслушать полную версию превращения славного юноши-однокурсника в негодяя, мерзавца и тряпку. Иначе порционно рассказ этот будет периодически возобновляться в самых неожиданных местах в самое неподходящее время: в постели, с похмелья, во время творческих раздумий…

— И чем старше становится, тем больше его на молодых дур тянет. Где он с ними знакомится — ума не приложу. И денег-то вроде больших нету, и лысина уже, а вот поди ж ты! Или девочки такие пошли, что им уже все равно, с кем встречаться…

— Ну, с мужчинами в сорок такое случается, — примирительно говорю я, — это называется «комплекс гуру».

— Тоже мне — гуру!

Но отмазать мужа не удается. Вера завелась.

— Я одну вообще хотела из дома выставить. Совсем еще ребенок. Привел! Это же просто какой-то притон с малолетними. Подсудное дело… Я ее спрашиваю: «Сколько вам лет, барышня?» А она мне отвечает своим писклявым голосом: «Да уж поменьше, чем вам». Дрянь такая…

А я и сам в последнее время стал как-то западать на совсем юных. Лет шестнадцать — двадцать, а то и моложе. Чем моложе, тем сильнее реагирую. Раньше такого не было. Удивляюсь сам себе.

Или это возраст? Комплекс гуру?

В молодости я с ума сходил по женщинам лет на пятнадцать старше. Чувствовал в них изюминку, опыт и тщательно скрываемое бесстыдство. Страшно боялся девственниц. Да и сейчас еще боюсь. Есть в этом что-то уж совсем физиологическое. Патологически.

Плоть и кровь!

За все время у меня была только одна девственница, да и та ненормальная.

Совсем некрасивая девушка, лет двадцати трех, ходила постоянно на мои концерты, всегда сидела в первом ряду и смотрела на меня горящим взором. Каждый раз в новом наряде. Я ее уже узнавал, стал приветствовать как родную. Спросил, как зовут. Оказалось, не без изыска — Жанна. Тоже пишет стихи. Естественно, наполовину еврейка. В общем, весь тусовочный набор. Со временем преподнесла мне несколько раз пурпурные розы, потом стала дарить «Московский» коньяк. Я был благодарен ей. Этот коньяк я потом выпивал со знакомыми дамами бальзаковского возраста. И вот однажды в буфете алферовского «Поворота», во время очередного послеконцертного отгяга, она подсела ко мне и, завязав какой-то пустячный разговор, послуживший преамбулой, попросила избавить ее от девственности. Помочь стать женщиной.

Я даже поперхнулся ее «Московским»…

Я изумился. Я обалдел. Я восхитился: «Какое мужество!»

Она смотрела на меня своими горящими полуеврейскими глазами.

Я пролепетал что-то. Но она ждала. Оторопело я согласился. На другой день я как дурак, почему-то с пурпурной розой, приехал по указанному адресу. Это было в жопе, на станции «Молодежная». Жоповское Кунцево. Квартира ее подруги. Там меня ждали изысканный стол с шампанским и армянским коньяком и Жанна в пеньюаре. Горели две свечи. С тех пор я ненавижу, когда на столе горят свечи. В России это не интим, в России это пошлость. Я так ничего толком и не поел, только пил. Пытался шутить. Но было ясно: она ждет. Обжигая меня своим взглядом. Это был самый ужасный секс в моей жизни. Я бы даже не назвал это сексом. Это было издевательство надо всем, что во мне было мужского.

В течение часа хуй просто не вставал. Что бы она ни делала. От ее минета становилось только хуже. Помню холодные жадные губы. Хуй был весь как измочаленная тряпка. От жадных прикосновений ее губ и пальцев он испуганно сжимался.

Мой бедный хуяшечка!

Я старательно мял ее неслабые, надо сказать, груди, массировал клитор так, что онемел палец. Она была в восторге. Я был ее первым мужчиной. Но, черт возьми! — я не мог возбудиться. Она была некрасива, не в моем духе, в ней не было изюминки, к тому же я был недостаточно пьян. Это становилось невыносимым.

В конце концов я разозлился на себя, на нее, на хуй, на весь этот поганый мир.

«Вставай раком!» — заорал я.

Она радостно встала. Я стоял над ней и мастурбировал. Полчаса. Представляя на ее месте Шэрон Стоун, Мэрилин Монро, одну замужнюю даму, которая никак не хотела мне давать; вспоминая самые вопиющие сцены из просмотренной мною порнухи; моля Бога, чтобы это все поскорее кончилось. И хуй наконец встал! Мой мужественный Мася не подвел своего папульку. Но это был еще не конец…

Я всегда подозревал, что лишение девственности — процесс не из приятных, но такого я не ожидал. Во всем этом было что-то шахтерское, только вместо кайла, или как там это у них называется, в моих потных ладонях был зажат член. Я долбил им, врезался, вгрызался, врубался, ввинчивался и что только не делал, но ворваться внутрь не мог. Это длилось долго, очень долго… Иногда мне казалось, что там не плева, а кость, и я начинал сомневаться: а туда ли я тычусь? Я вынимал мой несчастный исцарапанный хуй, ни на секунду не прекращая яростно мастурбировать, чтобы он, не дай Бог, не упал, а другой рукой подносил свечу и пристально рассматривал диспозицию: не в анус ли я впендюриваю? Да нет, блин, вроде туда, куда надо. «Ах ты, Господи Боже мой, что же делать?» — судорожно думал я. Этим бастионом не овладела бы и стенобитная елда самого Джима Холмса. Судя по ее возгласам и стонам, она просто тащилась от всего этого. Я изнемог, меня начала охватывать паника, но в этих обстоятельствах мне все-таки хотелось остаться мужчиной… Наконец я рассвирепел и злобно зашипел: «Если ты не расслабишься, я тебе бутылкой по башке дам!» Видимо, в моем голосе было что-то такое, что ее по-настоящему напугало. После этого со второй попытки я ворвался внутрь и, услышав причитания, понял, что дело сделано.

Как я был счастлив!

Она тут же побежала в ванную, а я одним махом допил полбутылки коньяка, моментально оделся, крикнул через дверь в ванную, что мне, к сожалению, пора, и вылетел из квартиры.

Потом я еще несколько раз встречал ее на своих концертах, ласково с ней заговаривал, но поспешно исчезал при первой возможности. В темноте зала горели ее глаза.

Через какое-то время она перестала появляться — видимо, наконец нашла себе мужика, — и я перевел дух.

С тех пор я строго допрашиваю каждую женщину моложе сорока, достойную стать постельным вариантом, не девственница ли она. Многие обижаются.

— А я у него спрашиваю: «Вы хоть презервативы-то используете? Ты только посмотри, сколько сейчас вокруг всякой заразы — и СПИД, и бог знает что!» А ему на все наплевать! «А тебе какое дело?» Они там, в этой ванной, по два часа не пойми чем занимаются, а я потом там моюсь. Так и подцепить что-нибудь недолго…

— Да, — говорю я задумчиво, — презервативы, они, конечно…

Второе предложение такого рода последовало примерно через полгода, когда живы еще были воспоминания и, так сказать, не зажили раны. Это была студентка филологического факультета, где время от времени случались бардовские концерты. Она писала поэму, обдумывала роман, занималась фотографией, увлекалась театром, готовилась к поступлению во ВГИК, танцевала на шесте стриптиз, рисовала акварелью, позировала для скульптурной композиции какому-то старому хую и собиралась прыгнуть с парашютом.

Ей было девятнадцать, и крыша у нее была снесена далеко и надолго.

Она имела внешность заурядной блондинки и рост на полголовы выше меня. Ее пробило на мои песни, и она назвала их пронзительными. «Аскеза» и «доминанта» были ее любимыми словами.

Я просто охуел от всего этого.

После одного из сборных концертов она пригласила меня и еще нескольких бардов, видимо, в качестве прикрытия, к себе на день рождения. Там уже ждали подруги, такие же гениальные и пизданутые. Пошла пьянка. В самый разгар я был отведен в комнату, где стояла огромная постель красного дерева, под покрывалом из черного шелка. Там я прослушал первую главу поэмы, посмотрел фотографии и картины и полюбовался несколькими стиптизерскими па.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*